Обязан ли журналист в своих материалах быть предельно точным, используя правовую терминологию? Является ли основанием для удовлетворения иска о защите чести и достоинства использование слов, близких по значению, взамен юридических формулировок закона?
Принципиально важную по этому вопросу позицию дал Европейский суд по правам человека в деле «Резник против России».
Началась эта история в 2003 году.
В ноябре 2003 г адвокат A. , на выходе из следственного изолятора, где у неё была встреча с доверителем, была остановлена смотрителем. Смотритель обвинил её в том, что при ней находились материалы, неразрешённые к выносу с территории СИ.
Судя по протоколу личного досмотра, смотритель «обследовал вещи и одежду адвоката и изъял два документа: печатный документ и разорванная написанная от руки записка. Протокол был подписан смотрителем, адвокатом и двумя тюремными офицерами, присутствовавшими при обыске. Стороны согласились с тем, что один из них был мужчиной, личность и пол второго служащего вызвали споры.
Этот инцидент обсуждался на телеканале НТВ с участием президента Адвокатской палаты Андрей Резника и представителя Министерства юстиции.
В ходе дискуссии А.Резник высказал позицию, которая и стала в дальнейшем предметом спора:
«Должен сказать, что мы тоже провели проверку по делу адвоката А. Никакой записки на волю не передавалось. Все основания для проведения обыска, который, кстати сказать, был проведен мужчинами — они шарили по телу женщины-адвоката! — не было. А любые доказательства, полученные незаконным путем, не имеют юридической силы. В записях адвоката А. нет ничего абсолютно, что давало бы основания для прекращения ее статуса».
Допрос или обыск?
По действующему уголовно-процессуальному кодексу, обыск лица производится только лицом одного с ним пола и в присутствии понятых и специалистов того же пола, если они участвуют в данном следственном действии.
Следовательно, по мнению Министерства юстиции, А. Резник используя слово «обыск» вместо «допрос», обвинил сотрудников Министерства в нарушении действующего законодательства.
Национальный суды России обязали Резника опубликовать опровержение и выплатить символичные 20 руб.
Позиция ЕСПЧ в деле «Резник против России», Постановление суда от 4 апреля 2013 г.
П. 44 Суд не находит убедительным аргумент Правительства о том, что в силу своей профессиональной принадлежности и должности, Заявителю следовало продемонстрировать особую тщательность в подборе слов. Во-первых, он говорил, обращаясь к непрофессиональной аудитории телезрителей, а не собранию специалистов.
П. 49 Суд не считает решающим то обстоятельство, что Заявитель (А. Резник, прим. автора) описал процедуру как «обыск», а не как «досмотр». Во-первых, как уже упоминалось выше, тонкости правовой терминологии не являются значительными для обывателей, из которых состоит телеаудитория.
П.50 Относительно санкции, применённой против Заявителя, Суд напоминает об «охлаждающем эффекте», который оказывает страх перед наказанием на свободу выражения мнения (см., среди прочих дело Никула, упомянутое выше, п. 54, и «Кумпана и Мазаре против Румынии» (Cumpǎnǎ and Mazǎre v. Romania) [БП], № 33348/96, п. 114, ЕСПЧ 2004‑XI). Этот эффект, который пагубно сказывается на состоянии общества, одновременно является фактором, который касается соразмерности, и поэтому обоснованием для, санкций, наложенных на Заявителя, который, как Суд заявил выше, имел право обнародовать подробности этого события.
ЕСПЧ признал, что в решениях национальных судов имело место нарушение ст.10 Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод.
Елена Пальцева
