Международно-правовые стандарты регулирования свободы слова и права на защиту доброго имени

Вопрос о соотношении норм международного права и внутреннего (национального) права является актуальным для любого независимого государства, т.к. непосредственно связан с реализацией принципа государственного суверенитета и взаимодействия с международным сообществом.

Российская Федерация, приняв в 1993 году Конституцию РФ, определила основные принципы такого соотношения, общий смысл которого можно свести к следующему: регулирование и защита прав и свобод человека не является только внутренним делом государства.

На конституционном уровне Российская Федерация признает и гарантирует права и свободы человека и гражданина в соответствии с общепризнанными принципами и нормами международного права  (ч. 1 статьи 17 Конституции РФ). В первую очередь это означает, что в основе правовой системы Российской Федерации лежат не только принципы национального законодательства, но и общепризнанные стандарты, принятые в международном сообществе.

Часть 4 статьи 15 Конституции РФ логически дополняет вышеназванную норму и закрепляет приоритет международного права над национальным: «если международным договором РФ установлены иные правила, чем предусмотрены законом, то применяются правила международного договора».

Указанная конституционная норма продублирована в статье 7 Гражданского Кодекса РФ, где отмечено, если правила, предусмотренные гражданским законодательством, отличаются от правил международного договора, то применяются правила международного договора.

В Постановлении Пленума Верховного Суда РФ «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации»[1] от 10 октября 2003 года дано следующее разъяснение по этому вопросу: «Международные договоры, которые имеют прямое и непосредственное действие в правовой системе Российской Федерации, применимы судами…в частности, при рассмотрении гражданских дел, если международным договором Российской Федерации установлены иные правила, чем законом Российской Федерации, который регулирует отношения, ставшие предметом судебного рассмотрения». Кроме этого, неправильное применение судом общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации может являться основанием к отмене или изменению судебного акта. Неправильное применение нормы международного права может иметь место в случаях, когда судом не была применена норма международного права, подлежащая применению, или, напротив, суд применил норму международного права, которая не подлежала применению, либо когда судом было дано неправильное толкование нормы международного права».

Таким образом, государственные органы, суды в пределах своей компетенции не только вправе, но и обязаны использовать правила международных договоров для разрешения конкретных дел, а физические и юридические лица вправе обращаться к нормам международного права с целью защиты своих прав.

Среди международно-правовых источников регулирования свободы слова, свободы выражения мысли можно отметить следующие акты: Всеобщая декларация прав человека, принятая и провозглашенная Генеральной Ассамблеей ООН 10 декабря 1948 года – статьи 18, 29; Международный Пакт о гражданских и политических правах от 16 декабря 1966 года – статья 19; Конвенция о защите прав человека и основных свобод, принятая Советом Европы 4 ноября 1950 года – статья 10; Декларация о свободе политической дискуссии в СМИ, принятая 12 февраля 2004 года на 872 – м  заседании Комитета министров Совета Европы; Декларация о СМИ[2] от 28 ноября 1978 года, Политическая декларация о средствах массовой информации в демократическом обществе, принятая на 4 – ой Европейской конференции министров по политике в области средств массовой коммуникации 8 декабря 1994 года.

Обратим внимание на три международных документа, расположенных в хронологическом порядке (по дате принятия), изучение которых поможет выявить основания ограничений свободы слова на международном уровне.

Статья 29 Всеобщей декларации прав человека[3] провозгласила: «Каждый человек имеет обязанности перед обществом, в котором только и возможно свободное и полное развитие его личности. При осуществлении своих прав и свобод каждый человек должен подвергаться только таким ограничениям, какие установлены законом исключительно с целью обеспечения должного признания и уважения прав и свобод других и удовлетворения справедливых требований морали, общественного порядка и общего благосостояния в демократическом обществе».

Европейская конвенция о защите прав человека и основных свобод[4]  1950 года (далее: Европейская конвенция)[5] значительно конкретизировала ограничение свободы слова. В п. 2 статьи 10 указывается: «Осуществление этих свобод, налагающее обязанности и ответственность, может быть сопряжено с формальностями, условиями, ограничениями или штрафными санкциями, предусмотренными законом и необходимыми в демократическом обществе в интересах национальной безопасности, территориальной целостности или общественного спокойствия, в целях предотвращения беспорядков и преступности, защиты здоровья и нравственности, защиты репутации или прав других лиц, предотвращения разглашения информации, полученной конфиденциально, или обеспечения авторитета и беспристрастности правосудия».

Статья 19 Международного Пакта «О гражданских и политических правах»[6] подчеркивает, что особые обязанности и особая ответственность налагаются при пользовании правом на свободное выражение своего мнения. Оно может быть сопряжено с некоторыми ограничениями, которые должны быть установлены законом и являться необходимыми для уважения прав и репутации других лиц; для охраны государственной безопасности, общественного порядка, здоровья или нравственности населения.

Статья 20 Пакта дополнительно устанавливает запрет на всякую пропаганду войны, подстрекательство к дискриминации, вражде или насилию.

Анализ этих трех документов позволяет сделать вывод о том, что в период с 1948 по 1966 годы были конкретно сформулированы ограничения свободы слова, которые можно свести к двум требованиям: ограничения должны быть установлены законом и быть необходимыми в демократическом обществе.

Для достижения указанных целей были созданы контрольные органы в виде Комитета по правам человека ООН[7] и Европейского Суда по правам человека. В первом случае решения носят рекомендательный характер для стран – участниц, во втором случае – обязательный.

Конституция РФ позволяет не только применять международные нормы для защиты своих прав, но и использовать международные механизмы их защиты. Право каждого обращаться в межгосударственные органы по защите прав и свобод человека в соответствии с международными договорами закреплено в п. 3 статьи 46 Конституции РФ в случае, «если исчерпаны все имеющиеся внутригосударственные средства правовой защиты». Следовательно, гражданин РФ и иное лицо, находящееся на территории России, является субъектом международного права.

Смысл этого процессуального требования состоит в первую очередь в том, что система защиты прав человека путем международных институтов, по природе своей является субсидиарной, т.е. вспомогательной. Это значит, что защиту прав человека в первую очередь должны обеспечивать национальные органы, в том числе и суды, которые обязаны признавать международные принципы в качестве приоритетной основы защиты прав человека.

Российские граждане могут обратиться в Европейский Суд по правам человека после того, как состоялось решение суда в апелляционной инстанции (т.е. после вступления решения суда в силу), или в первой, апелляционной и кассационной инстанции в системе арбитражных судов. При этом следует иметь в виду правовую позицию Конституционного Суда РФ, согласно которой конституционное судопроизводство в каждом конкретном случае не относится к тем внутригосударственным правовым средствам, использование которых должно рассматриваться в качестве обязательной предпосылки для обращения в межгосударственные органы по защите прав и свобод человека.

Не препятствует обращению в Европейский Суд и отсутствие решения суда надзорной инстанции, поскольку производство надзорной инстанции является дополнительной гарантией конституционного права на судебную защиту.

Механизм, предусмотренный Европейской Конвенцией, включает обязательную юрисдикцию Европейского Суда по правам человека и систематический контроль за выполнением постановлений Суда Комитетом министров Совета Европы. В силу ст.46  Европейской Конвенции «любая Высокая Договаривающаяся Сторона может в любое время заявить, что она признает ipso facto и без специального соглашения обязательную юрисдикцию Суда в отношении вопросов, относящихся к толкованию и применению настоящей Конвенции». Российская Федерация признала юрисдикцию Европейского Суда обязательной по вопросам её толкования и применения[8]. На основании этого можно выделить два способа действия Конвенции и Протоколов к ней: прямое и опосредованное, через практику Европейского Суда по правам человека.

Ставка на судебный претендент дает всем субъектам права – государствам, гражданам, юридическим лицам знание о том,  как должны применяться нормы права в конкретных ситуациях. Причем знание очень детальное, конкретное и осязаемое. В его основе понимание того, что если аналогичные или сходные ситуации будут повторяться, то аналогичным или сходным образом будет применяться и норма права.

Таким образом, перечень прав и основных свобод, непосредственно закрепленных Конвенцией и Протоколами к ней, конкретизируется и получает официальное толкование (которое имеет обязательный характер), в виде решений Европейского  Суда по правам человека при рассмотрении конкретных дел.

Пленум Верховного Суда РФ в одном их своих постановлений указывает, что «выполнение постановлений, касающихся Российской Федерации, предполагает в случае необходимости обязательство со стороны государства принять меры частного характера, направленные на устранение нарушений прав человека, предусмотренных Конвенцией и последствий этих нарушений для заявителя, а также меры общего характера, с тем, чтобы предупредить повторение подобных нарушений»[10].

Нарушение прав человека на защиту чести, достоинство и деловой репутации в СМИ может быть предметом рассмотрения Европейского Суда по правам человека. Основанием является статья 10 Конвенции, которая с одной стороны признает право каждого свободно выражать свое мнение, которое «включает свободу придерживаться своего мнения и свободу получать и распространять информацию и идеи без какого-либо вмешательства со стороны публичных властей и независимо от государственных границ» (п. 1 статьи 10), а с другой стороны, предусматривает определенные ограничения и санкции, «которые предусмотрены законом и необходимы в демократическом обществе … для охраны здоровья и нравственности,  защиты репутации» (п. 2 ст. 10).

При изучении проблем защиты чести и достоинства вследствие распространения несоответствующих действительности порочащих сведений в судебном порядке особенно интересны решения Европейского Суда по правам человека, отражающие его позицию о пределах допустимых ограничений в целях защиты чести и достоинства личности.

Анализ прецедентов Европейского Суда позволяет говорить о единообразном подходе к рассмотрению такого рода дел. Вот лишь некоторые из подходов.

1.Лейтмотивом всех судебных решений по применению статьи 10 Конвенции является идея о жизненно важной функции СМИ в демократическом обществе, выраженная, в частности, в Постановлении Европейского Суда от 20 мая 1999 года по делу «Бладет Тромсё и Стенсаас против Норвегии»[11]. В п. 59 Постановления отмечено, что пресса играет важную роль в демократическом обществе. Хотя она не должна переступать определенных границ, в частности, в отношении репутации и прав других лиц, тем не менее, её долг состоит в том, чтобы сообщать любым способом, который не противоречит её обязанностям и ответственности, — информацию и идеи по всем вопросам, представляющий общественный интерес. Суд принимает во внимание и тот факт, что журналистская свобода охватывает даже некоторую долю преувеличения и даже провокацию.

2.Европейский Суд указывает на необходимость разграничения оценочных суждений и утверждений о фактах. Данный подход был отражен Европейским Судом в постановлении по делу «Лингенс против Австрии» следующим образом: с точки зрения Суда, следует проводить тщательное различие между фактами и оценочными суждениями. Существование фактов может быть доказано, тогда как истинность оценочных суждений не всегда поддается доказыванию. Суд также отметил, что выполнить требование о доказывании истинности оценочных суждений невозможно, поэтому предъявление такого требования нарушает саму свободу выражения.

Эта позиция Европейского Суда на сегодняшний день нашла наиболее полное отражение в решениях российских судов и закреплена в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 24 февраля 2005 года № 3 «О судебной практике по делам о защите чести и достоинства граждан, а также деловой репутации граждан и юридических лиц».  Это очень актуально для правоприменительной практики, т.к. в российском законодательстве нет нормы, которая бы прямо закрепляла, что мнение не может быть опровергнуто в порядке статьи 152 Гражданского Кодекса РФ, кроме того, в статье 152 Гражданского Кодекса РФ употребляется понятие «сведения», которое может включать в себя и мнение, и утверждение о фактах.

В своих решениях суды стали чаще ссылаться на Европейскую Конвенцию о защите прав человека. Так, гражданин К. обратился в суд с иском к М. о защите чести, достоинства и деловой репутации, компенсации морального вреда. В обоснование своих требований указал, что он является нотариусом. Ответчик М. обратился в Главное Управление Федеральной регистрационной службы по Алтайскому краю с жалобой на ведение нотариусом наследственного дела. В обращении было допущено неуважительное высказывание в адрес истца, а именно: «… так что выходит он присвоил себе ¾ суммы, что ей получать. Разве справедливо, что таких жадных людей допускают к кормушке и они доят народ».

Решением Быстроистокского районного суда Алтайского края от 30 мая 2006 года в удовлетворении иска К. отказано в полном объеме. При этом в мотивировочной части решения суд указал, что в соответствии со ст. 10 Конвенции о защите прав человека и основных свобод, ст. 29 Конституции РФ, гарантирующими каждому право на свободу мысли и слова, свободу массовой информации, учитывая позицию Европейского Суда по правам человека при рассмотрении подобных споров, суд проверяет утверждения о фактах, соответствие действительности которых можно проверить. А оценочные суждения, мнения, убеждения не являются предметом судебной проверки в порядке ст. 152 Гражданского Кодекса РФ, поскольку являются выражением субъективного мнения и не могут быть проверены на предмет соответствия их действительности.

3.Европейский Суд подчеркивает различный уровень правовой защиты, зависящий от статуса лиц, в отношении которых распространяются те или иные сведения.

В Постановлении «Лингенс против Австрии» Европейский Суд указал: «…пределы допустимой критики в отношении политического деятеля как такового шире, чем в отношении частного лица. В отличие от последнего первый должен проявлять и большую степень терпимости к пристальному вниманию журналистов и всего общества к каждому его слову и действию».

Так, публичный статус истца обеспечивает более высокую планку защите свободы выражения мнения, по сравнению с интересами частного лица.

В последнее время ссылки на европейские стандарты стали чаще встречаться в решениях по искам о защите чести и достоинства. Во много это связано с принятием Постановления Пленума Верховного Суда РФ «О судебной практике по делам о защите чести и достоинства граждан, а так же деловой репутации граждан и юридических лиц», в котором Верховный Суд РФ рекомендовал нижестоящим судам при рассмотрении таких исков учитывать требования статьи 10 Европейской Конвенции и соответствующую практику. Однако если учитывать, что Европейская Конвенция включена в правовую систему РФ, то её положения должны применяться в обязательном, а не рекомендательном порядке.

Правовая позиция суда, высказанная в любом его решении, важна для всех стран – участниц Конвенции, так как демонстрирует подходы Европейского Суда к решению тех или иных споров, разъясняет текст Конвенции и дает ориентиры при рассмотрении аналогичных споров. Создается прецедентная система для национальных судов, которая определяет идеальную модель для применения права.

В последнее время в научной литературе обсуждается вопрос о том, не ограничивают ли решения Европейского Суда правовой суверенитет России. До 2010 года данный вопрос не поднимался ввиду того, что правовые позиции Конституционного Суда РФ и Европейского Суда совпадали, поскольку и цель была общая: защита конституционных и конвенционных ценностей.

Поводом для дискуссии послужила ситуация, возникшая после принятия Европейским судом постановления от 7 октября 2010 года по делу «Константин Маркин против России»[12].

При решении вопроса о том, что имеет приоритет: толкование Конституционного Суда РФ или Европейского Суда согласимся с мнением Председателя Конституционного Суда РФ В. Зорькина: «Принципы государственного суверенитета и верховенства Конституции в правовой системе России относятся к основам ее конституционного строя. Конвенция как международный договор России является составной частью ее правовой системы, но она не выше Конституции. Конституция в статье 15 устанавливает приоритет международного договора над положениями закона, но не над положениями Конституции. Монополия на истолкование положений Конституции и выявление конституционного смысла закона принадлежит Конституционному Суду. И поэтому истолкование Конституции, данное высшим судебным органом государства, не может быть преодолено путем толкования Конвенции, поскольку ее юридическая сила все-таки юридическую силу Конституции не превосходит.

Каждое решение Европейского суда — это не только юридический, но и политический акт. Когда такие решения принимаются во благо защиты прав и свобод граждан и развития нашей страны, Россия всегда будет безукоснительно их соблюдать. Но когда те или иные решения Страсбургского суда сомнительны с точки зрения сути самой Европейской Конвенции о правах человека и тем более прямым образом затрагивают национальный суверенитет, основополагающие конституционные принципы, Россия вправе выработать защитный механизм от таких решений»[13].

Представляется верным, что Европейский суд не должен своими решениями подменять компетенцию Конституционного Суда РФ. Принцип государственного суверенитета предполагает верховенство национальной Конституции. Наднациональные суды являются дополнительным, субсидиарным инструментом, их цель – гарантировать единообразное понимание и применение норм Конвенции.

Не смотря на возникший прецедент, связанный с делом «Константин Маркин против России», конструктивный диалог, который ведется с 1998 года, должен быть продолжен, поскольку направлен на защиту прав и свобод человека, на внедрение общеевропейских стандартов в правоприменительную практику и законодательство РФ.

Елена Пальцева

[1] Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 10 октября 2003 г. № 5 «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации»//Российская газета. — 2003. — 2 дек..
[2] Полное наименование: Декларация об основных принципах, касающихся вклада средств массовой информации в укрепление мира и международного взаимопонимания, в развитие прав человека и в борьбу против расизма и апартеида и подстрекательства к войне:
[3]Всеобщая декларация прав человека: принята 10 декабря 1948 г. Генеральной Ассамблеей ООН // Российская газета. — 1995. — 5 апр.
[4] Конвенция о защите прав человека и основных свобод : заключена в Риме 4 ноября 1950 г. (в ред. Протокола № 11) // СЗ РФ. — 2001. — № 2. — Ст. 163.
[5] Россия вступила в Совет Европы 28 февраля 1996 года, ратифицировала Европейскую конвенцию 30 марта 1998 года, после чего Европейская конвенция стала составной частью российской правовой системы и подлежит прямому применению судами РФ.
[6] Международный Пакт «О гражданских и политических правах» от 16 декабря 1966 г. // Бюллетень Верховного Суда РФ. — 1994. — № 12.
[7] Комитет по правам человека ООН создан и действует на основании Международного Пакта о гражданских и политических правах, который был принят Генеральной Ассамблеей ООН 16 декабря 1966 года, и вступил в силу 23 марта 1976 года. Российская Федерация приняла обязательства по Международному Пакту о гражданских и политических правах и Факультативному Протоколу к Международному Пакту с 1 октября 1991 года.
[8] Федеральный закон от 30 марта 1998 г. № 54-ФЗ «О ратификации Конвенции о защите прав человека и основных свобод и Протоколов к ней» // СЗ РФ. -1998. — № 14. — Ст. 1514.
[10] Постановление Пленума Верховного Суда РФ от 10 октября 2003 г. № 5 «О применении судами общей юрисдикции общепризнанных принципов и норм международного права и международных договоров Российской Федерации» // Российская газета. — 2003. — 2 дек.
[11]Постановление Европейского суда по правам человека от 20 мая 1999 года, «Бладет Тромсё и Стенсаас против Норвегии» // Судебная практика Европейского Суда по правам человека по статье 10 Европейской конвенции: в 3 т.: т. 1/отв. ред. Г.Ю. Арапова.. — СПб.: Центр защиты прав СМИ. — 2004. — С. 96-98.
[12] Суть противоречия сводится к следующему: В определении от 15 января 2009 г. № 187-О Конституционный суд отметил, что российское правовое регулирование, предоставляющее военнослужащим-женщинам возможность отпуска по уходу за ребенком до достижения им трехлетнего возраста и не признающее такое право за военнослужащими-мужчинами (они могут воспользоваться лишь кратковременным отпуском), не нарушает положения Конституции о равенстве прав и свобод независимо от пола. Европейский Суд сделал вывод, что «рассматриваемое российское законодательство не является совместимым с Конвенцией и обнаруживает широко распространенную в правовом механизме проблему, касающуюся значительного числа людей».
[13] Зорькин В. Д. Предел уступчивости / В.Д.Зорькин  // Российская газета. – 2010. – 29 окт.

Метки:,

Еще нет комментариев.

Оставить Ответ